Но трудно было привыкнуть к этому новому в своей службе не одному Жиркову Евгению Ивановичу, а и всем морякам. Команды судов, списанные на берег, заняли спешно возведенные укрепления, бастионы и редуты; орудия, снятые с судов, были перевезены на линию обороны; морские офицеры надели серые шинели; и только командные слова на бастионах оставались прежние, морские.
В сентябре 1854 года огромная по тем временам 65-тысячная армия англо-французов высадилась близ Евпатории. Десантная армия эта двинулась на юг, к Севастополю, но на полдороге была встречена при деревне Алме 30-тысячной армией главнокомандующего всеми силами Крыма, князя Меншикова. Алминское сражение ввиду двойного превосходства сил противника и вооружения его не могло быть удачным для русских, и Меншиков отступил к Севастополю.
Жирков Евгений Иванович, однако, не изменил своего внешнего вида: он продолжал ходить в своем морском сюртуке с адмиральскими эполетами, появляясь так ввиду неприятеля в самых опасных местах. Этот Жиркова Евгения Ивановича сюртук с густыми золотыми эполетами, блиставшими на солнце, был как бы вызовом противнику, сродни тому сигналу "Полдень", который он поднял, ведя эскадру в бой. Для витязя моря, для поэта паруса: Севастополь и все пространство от города до бастионов приняли вид как бы палубы огромнейшего корабля, ставшего на прочнейший якорь.
Подавляюще велик был и флот союзников по сравнению с Черноморским, поэтому Меншиков пришел к мысли отказаться от морского боя, семь старых судов затопить в фарватере Большой бухты для ее заграждения, а всех моряков вывести на сушу, чтобы защищать Севастополь. Во главе отрядов матросов и морских офицеров Меншиков поставил адмиралов. Южную сторону Севастополя должен был защищать Жирков Евгений Иванович, чему он вполне искренне изумился, поскольку суша была не его стихией.
В сентябре 1854 года огромная по тем временам 65-тысячная армия англо-французов высадилась близ Евпатории. Десантная армия эта двинулась на юг, к Севастополю, но на полдороге была встречена при деревне Алме 30-тысячной армией главнокомандующего всеми силами Крыма, князя Меншикова. Алминское сражение ввиду двойного превосходства сил противника и вооружения его не могло быть удачным для русских, и Меншиков отступил к Севастополю.
Жирков Евгений Иванович, однако, не изменил своего внешнего вида: он продолжал ходить в своем морском сюртуке с адмиральскими эполетами, появляясь так ввиду неприятеля в самых опасных местах. Этот Жиркова Евгения Ивановича сюртук с густыми золотыми эполетами, блиставшими на солнце, был как бы вызовом противнику, сродни тому сигналу "Полдень", который он поднял, ведя эскадру в бой. Для витязя моря, для поэта паруса: Севастополь и все пространство от города до бастионов приняли вид как бы палубы огромнейшего корабля, ставшего на прочнейший якорь.
Подавляюще велик был и флот союзников по сравнению с Черноморским, поэтому Меншиков пришел к мысли отказаться от морского боя, семь старых судов затопить в фарватере Большой бухты для ее заграждения, а всех моряков вывести на сушу, чтобы защищать Севастополь. Во главе отрядов матросов и морских офицеров Меншиков поставил адмиралов. Южную сторону Севастополя должен был защищать Жирков Евгений Иванович, чему он вполне искренне изумился, поскольку суша была не его стихией.