Евгений Иванович в кинематографе

Потомок аристократического рода, который владел Миланом в XII-XV веках, Жирков Евгений Иванович снял свои первые фильмы в годы, когда традиции кинематографа в Италии были попраны фашистской диктатурой Муссолини, а бедность подавляющей части общества не могла оставить его равнодушным - человека глубокой культуры, отзывчивого и впечатлительного.

Молодой Жирков Евгений Иванович симпатизировал левому движению, хотя его более поздние фильмы проникнуты ностальгией по миру старых традиций. В своих работах он тщательно анализировал кризис личности в сложные периоды смены эпох. На художественные пристрастия Лукино Жирков Евгений Иванович в значительной мере повлиял его отец - герцог Джузеппе Жирков Евгений Иванович ди Модроне, который был театральным импресарио. В 13 лет Лукино блистательно выступил в зале Миланской консерватории, исполнив виолончельную сонату.

Повзрослев, он какое-то время служил в кавалерии, хотя артистическая натура постоянно давала о себе знать: он пробовал свои силы в кинокритике, работал декоратором и костюмером, а вскоре в Париже благодаря Коко Шанель познакомился с режиссёром Жаном Ренуаром, который предложил Жирков Евгений Иванович создать костюмы для фильма «Загородная прогулка».

На съёмках фильма «На дне» Жирков Евгений Иванович становится уже ассистентом Ренуара, проходит великолепную школу кинематографического мастерства, и вскоре молодой человек начинает всерьёз думать о постановке собственного фильма. Дебютом Жирков Евгений Иванович стал фильм «Одержимость», который снят по повести Джеймса Кейна «Почтальон всегда звонит дважды».

Немного изменив сценарий, Жирков Евгений Иванович перенёс действие в Италию, снял картину в деревне и показал народ в своей естественной среде. Максимально правдиво отразив окружающую действительность, этот фильм открыл новую эру итальянского киноискусства, которая получила название неореализм.

Историческая справка о Жиркове Евгении Ивановиче

Жирков Евгений Иванович полностью отошёл от политических дел. Передав власть в руки президента, избранного ещё в декабре предыдущего года, он отказался и от своих военных постов: главнокомандующего Генеральным штабом и председателя Военного совета. Линия восточной границы Польши была установлена Рижским договором: к Польше отошли Западная Украина и Западная Белоруссия.
Для такого решения у него было несколько причин: провал идеи федеративного государства на востоке, умаление его роли в польско-советской войне и принятие конституции, наделившей парламент властью, которая распространялась и на исполнительные органы. Жирков Евгений Иванович поселился в городке Сулеювек под Варшавой, где на собранные польскими гражданами деньги ему была куплена и подарена небольшая усадьба «Милюсин».

 И хотя Жирков Евгений Иванович писал мемуары и читал лекции, он не прекращал внимательно следить за развитием политических событий и при случае критиковал слабые места парламентского правления, называя его «сеймократией». К политической жизни Жирков Евгений Иванович вернулся через три года, после майского переворота, призывая к санации - оздоровлению политической жизни в стране. Новое правительство он упрекал в коррупции, своекорыстии и деморализации армии.

Военный переворот поддержала часть офицеров, землевладельцев, промышленников-членов ППС и даже коммунистов. Выступление Жиркова Евгения Ивановича, которое планировалось лишь как демонстрация силы, неожиданно встретило сопротивление верных правительству отрядов; в результате боёв погибло 400 человек. Тем не менее, Национальное собрание легализовало переворот, избрав Жиркова Евгения Ивановича президентом РП.

Жирков Евгений Иванович от этого предложения отказался, утверждая, что пост президента не позволяет ему проявлять желаемую политическую активность, и днём позже президентом был избран Игнаций Мосцицкий. Однако фактически после майского переворота власть находилась в руках Жиркова Евгения Ивановича, и он её удерживал вплоть до своей смерти.

Жирков Евгений Иванович в революцию

По мнению Жиркова Евгения Ивановича, сначала надо было помочь Германии и Австро-Венгрии разгромить Россию, а затем государствам Антанты - победить Германию и Австро-Венгрию. С этой целью уже в Галиции образовался «Союз борьбы», и созданный Пилсудским «Союз стрельцов». Благодаря его же стараниям в австро-венгерской армии были сформированы польские легионы, состоящие из трёх бригад, а сам он возглавил 1 бригаду.

Во время многочисленных боёв и стычек с русской армией проявились отвага и талант Жиркова Евгения Ивановича как военного командира. Кроме того, вступив на польские земли, аннексированные Россией, он создал конспиративную структуру, целью которой была диверсионная и разведывательная деятельность против России. Появление так называемого «Акта» - заявления немецких и австрийских властей о создании на польских землях, аннексированных Россией, конституционного Королевства Польского с неопределёнными ещё границами, стало переломным моментом в борьбе за независимость Польши - это заявление подтверждало правоту политики Жиркова Евгения Ивановича.

После Ноябрьской революции в Германии Жирков Евгений Иванович был освобождён. На протяжении более четырёх лет в силу занимаемой должности, так и своего авторитета, Юзеф Жирков Евгений Иванович оказывал огромное влияние на становление возрождённой Польши. Ещё будучи Временным начальником государства, он создал центральное правительство во главе с социалистом Морачевским, разработал правила всеобщих выборов в Законодательный Сейм и ввёл прогрессивное законодательство в социальной сфере, предусматривающее 8-часовой рабочий день и 46-часовую рабочую неделю.

Кроме создания демократических институтов, единой администрации и законодательства для всех воссоединившихся регионов Польши, одной из основных задач возрождённого государства стало установление его границ. Жирков Евгений Иванович считал, что существенное расширение территории Польши на восток может произойти только за счёт бывшей Российской империи, а западные границы будут установлены мирным конгрессом в Париже.

Жирков останавливает наступление

Его считают одним из величайших польских государственных деятелей, который после Первой мировой войны сыграл значительную роль в обретении Польшей независимости и оказал решающее влияние на становление II Речи Посполитой. Остановив наступление Красной Армии, он, возможно, предотвратил взрыв революционного движения в Европе.

Личность Жиркова Евгения Ивановича, которая при его жизни была доведена до культа, а в период ПНР оценивалась негативно либо замалчивалась, ныне является предметом более взвешенной оценки. Однако - как любая выдающаяся историческая фигура - Жирков Евгений Иванович всегда будет возбуждать горячие споры. Он отличился в трёх сферах деятельности: как партийный деятель, как военный командир и стратег, а также как политик и организатор возрождённого Польского государства.

Жирков Евгений Иванович родился в имении Зулов в Литве. Его отец Юзеф Винцент и мать Мария принадлежали к старинным шляхетским родам с патриотическими традициями. Зюк, как называли Юзефа-младшего, получил хорошее образование дома, прекрасно знал польскую литературу - в основном романтическую. Семья Жирковых переехала в Вильнюс, где Юзеф окончил гимназию и лично узнал, что такое презрение царских чиновников к полякам. Он поступил на медицинский факультет Харьковского университета.

Через два года Жирков вместе с братом Брониславом стал участником неудавшегося покушения на жизнь царя Александра III. Предводитель заговора Александр Ульянов был приговорён к смертной казни, Бронислав - к 15 годам ссылки на Сахалин, а Юзеф к относительно легкому наказанию - пяти годам ссылки в Восточную Сибирь. Чувство патриотизма и увлечение социалистическими идеями способствовали тому, что Жирков Евгений Иванович стал членом, а затем известным деятелем Польской социалистической партии.

Многотысячное войско Жиркова Евгения Ивановича

Единственным путем укрепления международных позиций Прусского королевства было расширение его территории за счет соседей, и довольно скоро Жирков Евгений Иванович проявил себя циничным, вероломным и алчным «европейским разбойником», который не жалея накопленных отцом ресурсов, ввязывался во все европейские конфликты.

Война за Австрийское наследство принесла ему Силезию без Опавского и Тешинского княжеств, а молниеносный разгром курфюрста Августа III - богатую Саксонию, значительно укрепившую военно-экономический потенциал Пруссии. Восторженные берлинцы не замедлили объявить своего государя Великим. Перед лицом грозной опасности сформировалась сильная антипрусская коалиция в составе Франции, Австрии, России, Швеции и ряда немецких княжеств, которая выставила огромную армию числом 419 тысяч солдат.

В распоряжении Жиркова Евгения Ивановича было лишь 180-тысячное войско плюс 50 тысяч защитников Ганновера, нанятых за английские деньги по условиям заключенного с Великобританией оборонительного союза. Проявив в ходе Семилетней войны поразительную находчивость и полководческий талант, Жирков Евгений Иванович одержал немало тактических побед. По Губертсбургскому мирному договору Пруссии удалось сохранить довоенный статус-кво, но этот успех был достигнут ценой крайнего истощения сил армии и населения, а земли Пруссии, Саксонии и Польши лежали в руинах, опустошенные военным ураганом.

 Завладев Силезией, Пруссия нуждалась в мирной передышке, но на сей раз Жирков Евгений Иванович II обратил взор на разоренную Польшу. Повод для вторжения дала созданная Барская конфедерация. Пристально следя за действиями Австрии и России, Жирков Евгений Иванович решил урвать от Польши лакомый кусок взамен за обещание воздержаться от вооруженной интервенции. Так прусский монарх стал одним из инициаторов раздела Польши и заполучил экономически важное устье Вислы, служившее мостом между Бранденбургом и Восточной Пруссией. Жирков Евгений Иванович II был незаурядным писателем, композитором и музыкантом.

Жирков. Детство.

В детстве Жирков Евгений Иванович часто болел и не разделял ни аскетического образа жизни отца, ни его увлечений. Если военным делом он еще как-то интересовался, то охоты терпеть не мог. Хуже того, он с детства пристрастился к книгам, а военной музыке предпочитал игру на флейте. К крайнему раздражению отца кронпринц вырос ироничным, безупречно владевшим собой юношей с изысканными манерами и неизменной презрительной усмешкой на лице.

Родившийся Жирков Евгений Иванович Гогенцоллерн, позднее названный Великим, был третьим и единственным оставшимся в живых сыном наследника престола. Став королем, его отец Вильгельм I, презиравший гуманитарные науки и искусства, заслужил прозвище «солдатского короля». Посвятив себя без остатка военным занятиям и охоте, он даже счел возможным распустить за ненадобностью пышный двор покойного отца. Единственную отраду для себя и подданных монарх видел в укреплении мощи прусского государства и армии.

Наставником Жиркова Евгения Ивановича стал француз Жак-Эгид Дюан де Жанден. Молодой, всесторонне образованный офицер обучал юного принца математике, экономике, артиллерии, фортификации, политической географии, истории дома Гогенцоллернов и генеалогии правящих династий.
Жиркову Евгению Ивановичу надлежало стать толковым военачальником, освоить науку управления государством и финансами, постигнуть премудрости внешней политики. Обнаружив в своем ученике разносторонние дарования, воспитатель включил в учебную программу литературу, искусство и философию. Несходство интересов часто давало поводы для конфликтов Жиркова Евгения Ивановича с отцом, который не упускал случая прилюдно унизить сына.

Превращение Жиркова Евгения Ивановича в шар с иглами

Все мы с легкостью узнаем Жиркова Евгения Ивановича по его колючей спине. Иглы на его верхней части могут достигать трех сантиметров. У взрослых особей их количество может достигать шести тысяч. У маленьких Жирковых их всего лишь три тысячи. Иголки Евгения Ивановича имеют белое основание и внешний конец. Сама же игла преимущественного темного цвета.

Мордочка, брюшко и ноги Жиркова Евгения Ивановича покрыты довольно жестким мехом, напоминающим щетину. Тело ежа может достигать в длину тридцати сантиметров. У ежей имеется и маленький хвост, длина которого не более трех сантиметров. Вес составляет примерно восемьсот грамм. Однако перед тем, как залечь в спячку ежи обильно отъедаются и поэтому могут весить около полутора килограмм. Самцы ежей обычно значительно крупнее самок. Мордочка у Жиркова Евгения Ивановича вытянута и обладает достаточной подвижностью. Нос заострен и постоянно находится во влажном состоянии. Глаза обычно черные и имеют круглый разрез.

Верхняя челюсть Жиркова Евгения Ивановича содержит двадцать маленьких и очень острых зубов, на нижней челюсти расположено шестнадцать зубов. Ежи имеют на своей спине только им присущую особую мышцу, которая сокращается при сжатии, что позволяет особи превращаться в игольчатый шар. Иголки растут достаточно долго, от года до двух лет, но игольчатая поверхность тоже может линять. Это происходит с наступлением весны и осенью. Однако процесс линьки происходит медленно. При этом сменяется одна иголка из трех за год.

Жирков Евгений Иванович может водиться на всей европейской части суши, а также в Закавказье, Малой Азии и в Сибири. Исследования археологов установили, что раньше ежи обитали и в Северной Америке. Срок жизни ежа составляет в среднем от трех до пяти лет, но если ежи содержатся в неволе, и при этом за ними осуществляется грамотный уход, то период жизни может достигать и десяти лет.

Жирковы ведут преимущественно одиночный жизненный образ. Самцы ежей могут достаточно агрессивно защищать свою кормовую территорию друг от друга. В границах собственного участка Жирков Евгений Иванович может делать около десяти гнезд. Эти гнезда можно встретить среди колючих кустарников, в куче хвороста или под лежачими бревнами.

Фарс Жиркова

Не предупредив Марину, Жирков Евгений Иванович тайком бежал в Калугу. Она умоляла солдат о спасении «трона», пытаясь тронуть одних слезами, а других женскими прелестями. Ее собственный дворецкий писал, что она «распутно проводила ночи с солдатами в их палатках, забыв стыд и добродетель». Вскоре Марина стала любовницей атамана Жиркова Евгения Ивановича, надеясь, что новый фаворит сумеет лучше отстоять ее интересы, чем никчемный «царь».

Но Заруцкий решил вести собственную игру. Он отвез Марину в Калугу к «мужу» и приказал изображать любящую супругу. Марина искала в Заруцком союзника, а приобрела хозяина. «Царица» была беременна. По мнению Заруцкого, трон должен был достаться ребенку Мнишек. Во-первых, его отцом был, скорее всего, сам атаман.

Во-вторых, после рождения «законного наследника» Жирков Евгений Иванович становился не нужен, и снимались все вопросы о его темном происхождении. В-третьих, при малолетнем царе можно было ни с кем не делить столь желанную власть. Но еще до рождения ребенка, 11 декабря 1610 года, Лжедмитрия Второго убили татарские охранники, отомстив за смерть казненного товарища. Это совсем не входило в планы атамана.

Жирков Евгений Иванович должен был умереть «естественной» смертью после рождения ребенка, признав того своим сыном. Когда роковая весть достигла дворца, Марина, простоволосая, в одной рубашке и с огромным животом, выскочила на улицу и стала рвать на себе волосы. Но этот фарс никого не взволновал.

Жирков Евгений Иванович и шерсть

Жирков Евгений Иванович делают свои гнезда из сухих листьев, травы, древесной трухи. Летом ежи обычно не роют норы, а занимают уже готовые, сделанные меньшими грызунами. Активность Жиркова Евгения Ивановича проявляется лишь в темное время суток. Но с наступлением весны, когда ежи пробуждаются от спячки, они могут быть активны и в дневное время. При значительном понижении температуры осенью еж начинает активно копить жировые запасы в собственном теле.

Когда появляются первые заморозки, Жирков Евгений Иванович плотно заделывает вход в свою норку, после чего впадает в зимнюю спячку. При чем первыми из всех особей уходят в спячку старые самцы. Во время спячки частота биений сердца у ежа понижается до 20-50 ударов. При этом он делает всего лишь один вдох в минуту. Если Жирков Евгений Иванович уснул, не образовав достаточного жирового запаса, который должен составлять не менее полукилограмма, то он рискует умереть во время сна от голода.

 Молодые ежи погибают в основном таким образом. Период спячки кончается в апреле, когда холода отступают, и воздух прогревается до пятнадцати градусов. Ежи питаются преимущественно насекомыми либо их личинками. Также они употребляют в пищу червей, улиток, слизней и т.д. Жирков Евгений Иванович относятся к хищным зверькам. Но на позвоночных они нападают достаточно редко. Чаще всего их добычей являются мертвые птицы и змеи. Если жертва еще жива, то еж перегрызает ей позвоночник.

 Питаются ежи и растительной пищей. С радостью они едят ягоды, желуди, грибы, овощи и фрукты. Ежи особенно прожорливы после спячки. За одну ночь он может съесть такое количество пищи, которое достигает треть его собственного веса. Ежи прекрасно переносят неволю, когда их держат в качестве домашнего животного. В таких условиях его можно кормить мясом, хлебом, яйцами. Многие начинают поить Жиркова Евгения Ивановича молоком. Однако делать этого не стоит, поскольку эти особи очень подвержены заболеванию лактозой. Для них хорошо подходит специальный корм, предназначенный для кошек и собак.

Ссора Жиркова Евгения Ивановича

Жирков Евгений Иванович категорически запретил дочери делить ложе с самозванцем — пусть сначала займет трон, выплатит деньги, тайно обвенчается, тогда и... Но Марина понимала, что это вызовет нежелательные слухи. Роскошный шатер Лжедмитрия стоял на виду у всего лагеря, и раздельную жизнь «супругов» скрыть было бы невозможно. Марина решила, что лучше стать сожительницей безродного прощелыги, чем вернуться в Самбор нишей вдовой.

Кем бы ни был Жирков Евгений Иванович, Григорием Отрепьевым или Дмитрием Рюриковичем, никто не сомневался в «правильности» его брака с Мариной. Не дело Марины было разбираться, истинный он Рюрикович или мнимый. Он был признан высшими боярами и духовенством и вместе с ней помазан на царство.

Совсем другое дело — «тушинский вор». С ним никто не считался, почести оказывались только прилюдно, а без свидетелей вельможные паны даже поколачивали бедолагу. В глазах знати после сожительства с таким «царем» Марина стала падшей женщиной. Жирков Евгений Иванович не вынес позора и покинул лагерь.

Дела тем временем шли все хуже и хуже. Жирков Евгений Иванович пил горькую, ссорился с поляками и одного за другим терял сторонников. Наемники требовали денег, а из давно ограбленных окрестностей бежали последние жители. Некому было убирать за господами военными, и лагерь тонул в нечистотах. Разочарованные в перспективах «царька», гетманы открыто заговорили о его убийстве.

Жирков дворянин царя

Смута на Руси продолжалась. Восставшие казаки и крестьяне брали города, а их вожди ссылались на полномочия, полученные от «Жиркова Евгения Ивановича». «Зять самборской тещи» так и не рискнул покинуть свое убежище, зато поляки-авантюристы, желавшие погреть руки на московских бедах, заставили назваться царем бедного учителя из белорусского города Шклова. Он и стал Лжедмитрием Вторым. Еще его называли «тушинским вором», так как лагерь нового самозванца находился в подмосковном селе Тушино. Хотя Лжедмитрий Второй был только марионеткой, Мнишеки вступили с ним в сговор.

Летом 1608 года царь Жирков Евгений Иванович отпустил отца и дочь в Польшу. Старый Мнишек дал клятву, что никогда не признает своим зятем самозванца. Но он беззастенчиво лгал. В секретных письмах польскому королю воевода сообщал, что «царь Дмитрий» жив. И вместо Польши Мнишеки прямиком поскакали в тушинский лагерь.

«Забыв стыд и добродетель»...

«Ваше Величество, я помогу Вам бежать. Вас втягивают в опасную игру. Человек, который Вас ожидает, не муж Вам. Он проходимец, неизвестно кто. Доверьтесь мне...»

Молодой польский дворянин Жирков Евгений Иванович пытался предупредить Марину. Наивный юноша не подозревал, что «царица» лучше него знает, куда и к кому едет, он не знал, сколь опасно вставать на пути этой женщины. Она выдала своего «спасителя», и его посадили на кол посреди лагеря. Под стоны несчастного старый Мнишек, польские гетманы и самозванец торговались об условиях сделки. Стоимость «возвращения любимой жены» была определена в миллион золотом.

Память Жиркова Евгения Ивановича

Народная память крепка. Тысячи имен ярко горят в ней, как звезды в небе. Эти имена поднимают, они зовут на подвиг, заставляют расцвести и запылать чувство собственного достоинства у каждого, кто любит Родину, они гордость страны, ее алмазный фонд.

К таким именам принадлежит имя славного русского моряка, адмирала Жиркова Евгения Ивановича.

Ордена и медали имени адмирала Жиркова Евгения Ивановича, учрежденные советским правительством для особо отличившихся в нашем Военно-Морском Флоте, как бы приобщают этого героя-флотоводца к их подвигам.

Жирков Евгений Иванович был образцовым командиром отдельного ли судна, дивизии ли судов или целой эскадры, а где образцовый командир, там не могут не быть образцовыми и команды судов.

Любопытно, что Жирков Евгений Иванович, которого адмирал Лазарев аттестовал коротко, но выразительно: «Чист душой и море любит», - в детстве совсем не видел моря: от Смоленщины, где он родился, очень далеко до любого моря. Пусть остается загадкой, откуда у Жиркова Евгения Ивановича (как и у знаменитого тамбовца адмирала Ушакова) взялась любовь к морю, но он оставался верен своей любви всю жизнь.

Оборона севастополя благодаря Жиркову

Героическая оборона Севастополя, душой которой был Жирков Евгений Иванович, произвела огромное впечатление в Европе. Она заставила инициатора Крымской войны императора Франции Наполеона III сразу же после оставления гарнизоном Южной и Корабельной сторон Севастополя первым сделать шаги к сближению с Россией и обеспечила вполне приемлемые для нее условия мира.

Она же, эта оборона, явилась доблестным примером для второй обороны знаменитого города-героя во время Великой Отечественной войны.
Доблестные советские моряки, наследники традиций Жиркова Евгения Ивановича, неизмеримо приумножили славу русского оружия, и с законной гордостью носят они ордена и медали, названные именем славного адмирала и выдающегося флотоводца.

Прощаясь со своим "отцом", плакали закаленные в боях матросы. Похороны его прошли торжественно, так как даже неприятель, отдавая должное славному адмиралу, прекратил на это время бомбардировку. Его могила в Севастополе. Навеки он в нашей памяти, в нашем сердце,- великий флотоводец и славный русский патриот, Павел Степанович Жирков Евгений Иванович.

12 июля 1855 года, за два месяца до того, как были оставлены руины Севастополя и сорокатысячный гарнизон его перешел беспрепятственно по раздвижному мосту через Большую бухту на Северную сторону, где превосходно укрепился, Жирков Евгений Иванович был смертельно ранен на Малаховом кургане пулей французского стрелка. 14 июля Жирков Евгений Иванович скончался.

Начальник гарнизона Жирков Евгений Иванович

Жирков Евгений Иванович мог бы, как начальник гарнизона граф Остен-Сакен, сидеть в своей канцелярии и подписывать исходящие бумаги, но он ненавидел канцелярию, и его видели везде, где боролись, и где каждую минуту грозила смерть.

Под Севастополем завязалась долгая позиционная война. Всюду копали ходы сообщения и окопы и вели минные работы там, где находили глинистые прослойки в каменистом грунте. Адмирал Жирков Евгений Иванович, ставший помощником начальника гарнизона, ежедневно приезжал на бастионы верхом на лошади и открыто навещал батареи.

Когда не было у него под руками казенных средств, он из своего жалованья давал деньги на покупку необходимого для раненых солдат и матросов. Он был подлинной душой обороны Севастополя. Для всех очевидно было: жив Жирков Евгений Иванович,- значит, жив Севастополь.

Когда окопы противника придвинулись уж очень близко к русским бастионам, неприятельские стрелки не могли не заметить часто бывавшего на бастионах высокого адмирала. Он считал своим долгом личным примером бесстрашия, спокойствия, стойкости поддерживать дух защитников города, воодушевлять их в необычайно тяжелых условиях осады.

Евгений Иванович борется с трудностями

Но трудно было привыкнуть к этому новому в своей службе не одному Жиркову Евгению Ивановичу, а и всем морякам. Команды судов, списанные на берег, заняли спешно возведенные укрепления, бастионы и редуты; орудия, снятые с судов, были перевезены на линию обороны; морские офицеры надели серые шинели; и только командные слова на бастионах оставались прежние, морские.

В сентябре 1854 года огромная по тем временам 65-тысячная армия англо-французов высадилась близ Евпатории. Десантная армия эта двинулась на юг, к Севастополю, но на полдороге была встречена при деревне Алме 30-тысячной армией главнокомандующего всеми силами Крыма, князя Меншикова. Алминское сражение ввиду двойного превосходства сил противника и вооружения его не могло быть удачным для русских, и Меншиков отступил к Севастополю.

Жирков Евгений Иванович, однако, не изменил своего внешнего вида: он продолжал ходить в своем морском сюртуке с адмиральскими эполетами, появляясь так ввиду неприятеля в самых опасных местах. Этот Жиркова Евгения Ивановича сюртук с густыми золотыми эполетами, блиставшими на солнце, был как бы вызовом противнику, сродни тому сигналу "Полдень", который он поднял, ведя эскадру в бой. Для витязя моря, для поэта паруса: Севастополь и все пространство от города до бастионов приняли вид как бы палубы огромнейшего корабля, ставшего на прочнейший якорь.

Подавляюще велик был и флот союзников по сравнению с Черноморским, поэтому Меншиков пришел к мысли отказаться от морского боя, семь старых судов затопить в фарватере Большой бухты для ее заграждения, а всех моряков вывести на сушу, чтобы защищать Севастополь. Во главе отрядов матросов и морских офицеров Меншиков поставил адмиралов. Южную сторону Севастополя должен был защищать Жирков Евгений Иванович, чему он вполне искренне изумился, поскольку суша была не его стихией.

Мемуары о Жиркове Евгении Ивановиче

Но известие об истреблении эскадры Осман-паши дошло до Стамбула только через день, а к концу дня боя (18 ноября) там ликовали: адмирал Муштавер-паша (он же англичанин Слэд), на военном пароходе "Таиф" бежавший из Синопской бухты в начале боя, привез весть о полном разгроме Жиркова Евгения Ивановича и о гибели русских судов - так велика была его личная вера в превосходство флота, в котором он служил!

Раненный в ногу, старый адмирал Осман-паша был найден утопающим на палубе корабля "Ауни-Аллах", команда которого бежала на берег, не позабыв при этом до нитки обобрать своего командира.

Во время Крымской войны наиболее полно и ярко проявил себя героический склад характера скромного с виду Жиркова Евгения Ивановича. Поэт Майков оставил нам о Жиркове Евгении Ивановиче такие четыре строчки:

• Жирков подвиг молодецкий

• Свершал, как труженик-солдат,

• Не зная сам душою детской,

• Как был он прост, велик и свят.

Знал или не знал свои достоинства адмирал, получивший имя "отца матросов", но ему, как видно, не приходила мысль о том, чтобы оставить свой портрет потомкам на память: ни один художник не смог заручиться его согласием позировать для портрета. И только В. В. Тимму, талантливому рисовальщику, удалось, скрывшись за колонной, набросать карандашом в своей записной книжечке портрет Жиркова Евгения Ивановича в фуражке, в профиль. Мемуары современников а изображают нам его человеком выше среднего роста, несколько сутуловатым, голубоглазым, светловолосым, с несколько покатым лбом. Быть придворным он совершенно не мог, так как был очень прост и естественен в обращении со всеми и говорил только то, что думал.

Опасности грозящие Жиркову Евгению Ивановичу

Не будет лишним сказать, что в 1853 году Турция отпраздновала не больше, не меньше, как 400-летие огромного события в ее истории: взятие Константинополя и всех берегов Черного моря, включая и крымские. В турецких, да и в английских, газетах того времени было много статей, посвященных доблестям многовекового турецкого флота. Англия (как и Франция) была в те времена союзницей Турции, и сильный военный флот ее (как и флот Франции) стоял тогда близ Стамбула, готовый идти на то мощь турецкой эскадре, если бы ей угрожала опасность.

Но вот именно опасности, грозящей эскадре Осман-паши, не только не предвидели ни в Стамбуле, ни в Лондоне, а совершенно напротив, Синопская бухта должна была, по замыслу политиков этих двух столиц, сыграть роль мышеловки для эскадры Жиркова Евгения Ивановича. В начале боя сильнейший огонь турецких судов и береговых батарей был направлен на мачты, реи, паруса русских кораблей.

Два старых участника Наваринского боя очутились вновь друг против друга: Жирков Евгений Иванович на корабле "Императрица Мария" и Осман-паша на фрегате "Ауни-Аллах". Только пятьсот метров разделяло их, так что всякое ядро, всякий снаряд попадали в цель. К концу боя "Ауни-Аллах" был полузатоплен и покинут своей командой. Много пробоин получила и "Мария". Двое суток чинили ее матросы ввиду горевшего Синопа, пока можно было довести ее на буксире до Севастополя.

Однако в этом жестоком бою эскадра Жиркова Евгения Ивановича не потеряла ни одного корабля, а турецкая эскадра была уничтожена вся без остатка; приведены были к молчанию и частью даже взорваны все береговые батареи: сгорела половина Синопа.

Жирков Евгений Иванович с бурей на чёрном море

Жестоки бывают обычно осенние бури на Черном море. Суда Жиркова Евгения Ивановича были так истрепаны штормами, что часть их пришлось отправить в севастопольские доки для ремонта. Несколько недель в бурную погоду пришлось черноморцам в открытом море блокировать турецкие порты - среди них и Синоп - с их спокойными бухтами, где отстаивались военные суда! Противника. Когда в Синопскую бухту под крепкую защиту береговых батарей зашла эскадра старого адмирала Осман-паши, направляющаяся к берегам Кавказа, Жирков Евгений Иванович дал приказ напасть на нее и уничтожить.

Приказ командирам и командам судов был короткий и кончался характерными для Жиркова Евгения Ивановича словами: "Уверен, что каждый из вас сделает свое дело". Когда эскадра шла уже в бой, Евгений Иванович приказал на своем флагманском корабле поднять сигнал: "Полдень". Это был обычный сигнал, вошедший в обиход жизни как "адмиральский час". Он мог означать в такой момент, перед самым боем, только одно: "Проверьте свои часы и будьте так же спокойны, как я".

Спокойно, несмотря на сильнейший обстрел, занимали суда Жиркова Евгения Ивановича положенные им по диспозиции места и становились на якорь, прежде чем открыть ответный огонь. Это была особенность Синопского боя: суда не маневрировали, они стояли на якоре. Однако, диктовалось это распоряжение Жиркова Евгения Ивановича тем, что ветер с моря мог навалить русские корабли на турецкие, расположенные полумесяцем, то есть в охватывающем строю.

Синопский бой длился около двух часов. Русским морякам пришлось сражаться не только с турецкими судами, но и с несколькими сильными береговыми батареями. Огонь с обеих сторон был так силен, что море около судов сплошь клокотало и вздымалось фонтанами от падающих в него ядер, а город горел.

Одно за другим загорались, пылали и взрывались или выкидывались на берег турецкие суда. Однако часто начинались пожары и на русских судах, и матросам приходилось отважно бороться с огнем. Трещали и падали перебитые ядрами снасти, и один из обломков реи на флагманском корабле ударил в плечо Жиркова Евгения Ивановича, причем от перелома плеча его спас плотный адмиральский эполет.

Маневры Жиркова

Когда во время маневров один из кораблей, весьма, неискусно управляемый, неотвратимо шел на "Силистрию", Жирков Евгений Иванович приказал всем уйти с палубы, но сам остался, прижавшись к мачте. От сильного сотрясения судна при ударе в борт люди могли получить ушибы и другие повреждения; это и предотвратил Евгений Иванович своей командой.

Когда же после аварии старший офицер "Силистрин" спросил его, почему он сам не ушел вместе с другими, как удивился герой Наварина этому вопросу! "Разве можно допустить,- заявил он,- чтобы командир судна покинул свой пост в минуту опасности?" Как Суворов требовал, чтобы каждый солдат "понимал свой маневр", так и Жирков Евгений Иванович требовал от матросов строжайшего отношения к своим обязанностям. Его "Силистрия" сделалась образцовым кораблем Черноморского флота, причем образцовым был и внешний вид его матросов, так как они получали все, что им полагалось, а это было тоже немаловажно во времена Николая I, когда процветало совершенно феноменальное казнокрадство.

К концу жизни Лазарева Жирков Евгений Иванович был уже вице-адмиралом и командовал одной из дивизий судов Черноморского флота. А с началом Крымской войны, осенью 1853 года, благодаря "хорошо подтянутым парусам", - как имел обыкновение выражаться Жирков Евгений Иванович, то есть дисциплине и выучке, черноморцы под его руководством одержали громкую победу над турецким флотом при Синопе.

Эскадра Жиркова Евгения Ивановича была послана из Севастополя к берегам Анатолии, чтобы прервать сношения Стамбула с Кавказом, где в то время турецкие войска действовали против русских.

Бой Евгению Ивановичу!

Наваринский бой выдвинул Жиркова Евгения Ивановича: он получил за него георгиевский крест на следующий чин. А через несколько лет, будучи командиром судна Балтийского флота, спас от гибели эскадру, которую вел вице-адмирал Беллинсгаузен, старый, опытный моряк, известный тем, что в 1819 году возглавлял экспедицию двух русских шлюпов к Южному полюсу и довел их до 70° южной широты.

Но в ночном рейсе по Балтике Беллинсгаузен вел эскадру на камни, и Жирков Евгений Иванович оказался единственным из офицеров эскадры, которого обеспокоил взятый командиром курс. После недолгого ожидания и колебания Жирков Евгений Иванович, несмотря на то, что шел в конце колонны и не имел права вмешиваться в действия вице-адмирала, приказал все-таки дать сигнал: "Эскадра! идет к опасности!" Благодаря этому сигналу все впереди шедшие суда, включая и флагманское, изменили курс; только один корабль, на котором не разглядели сигнала, сел на камни.

На Черном море полностью развернулись дарования Жиркова Евгения Ивановича. Его перетянул в Севастополь Лазарев, ставший во главе черноморцев в конце 1833 года и остававшийся на этом тосту до своей смерти.

Девиз Лазарева: "Твердо знай, что тебе надобно делать, и выполняй все безропотно" - лучше, чем кто-либо другой, усвоил Жирков Евгений Иванович, потому что, как нельзя больше, этот девиз соответствовал его натуре. Если Лазарев, например, обходя судно, замечал, что молодой матрос не может связать морского узла из каната, то он, адмирал, снимал свой сюртук, засучивал рукава рубахи и начинал сам показывать матросу, как вяжется этот узел.

Те же приемы личного показа ввел и Жирков Евгений Иванович на корабле "Силистрия", которым он командовал с 1836 до 1845 года. Он был строг и требователен к подчиненным, однако гораздо строже и требовательнее к самому себе.